Душегубы. Хроника гонки на выживание - М. Ерник

– Мне кажется, граф, я вижу наше авто, – послышался сквозь шум воды голос господина Борке. – Прошу вас.

Пришельцы шагнули в темноту, и через мгновение их фигуры растворились в декорациях дождя. А спустя ещё мгновение погасла в ладони господина Борке холодная белая звезда.

Провинциальная скромность

Субботнее утро погрузило Мухоморы в непробиваемый туман. Грязно-серая масса заполнила окрестности, превратив всё живое в смутные ореолы теней. Одиночка малыш-микроавтобус барахтался в этой жиже, словно божья коровка в придорожной канаве. Свет фар протыкал студень тумана не более чем на десять метров и растворялся в нём без остатка. Звук сигнала и вовсе, казалось, не распространялся дальше капота и сваливался куда-то вниз, под колёса. Но за рулём автомобиля сидел Грек. Этот человек всегда хорошо знал свою цель и все пути её достижения. А потому малыш-микроавтобус чувствовал себя в надёжных руках и медленно, но уверенно двигался к месту с оптимистичным названием пансионат «Красные зори».

Когда-то «Красные зори» были пионерским лагерем на берегу удивительной по красоте реки с не менее удивительным названием Девка. В более поздние времена, когда наконец выяснилось, что красный галстук на шее и пионерская линейка по утрам – это насилие в отношении неокрепших детских душ, а слово «лагерь» мурашками пробегало по спине любого демократа, дети в «Красных зорях» исчезли. Но жизнь там не пропала. Сначала это место облюбовали бродячие собаки. Позже к ним присоединились лица без определённого места жительства, прозванные почему-то «кинологами». А ещё позже, когда «Красные зори» стали местом стихийного движения мухоморовчан назад к природе, «кинологи» закрепились там основательно, обретя статус священных хранителей очага. Не столь важно, что очаг этот находился в мангале, а платой священнослужителям была водка. Важно было то, что хранители очага берегли место, где новые и новые поколения городских жителей совершали стихийный культ приобщения к первозданному естеству.

Местная власть некоторое время со стороны наблюдала за языческими склонностями своих сограждан. Наблюдения перерастали в тревогу, а тревога в уверенность, что с бывшим пионерским лагерем следует что-то делать. Так в один прекрасный момент «Красные зори» превратились в городскую базу отдыха. Священные хранители очага были с позором изгнаны, а их место заняли крепкие ребята с мутными глазами и формой вневедомственной охраны. Территория лагеря была обнесена колючей проволокой, чтобы предотвратить любое несанкционированное вторжение, а над основательно укреплёнными воротами появилась табличка, извещавшая о том, что вход на базу отдыха – платный.

Горожане платить деньги за собственный отдых и тем более за общение с матушкой-природой почему-то не пожелали. «Красные зори» вновь опустели, но вновь ненадолго. Окончательно их судьбу решил визит мэра, после которого там закипела работа и спустя короткое время появились диковинные сооружения. Первым из них стал небольшой пятиэтажный домик, прозванный «директорским». Он имел несколько номеров со всеми удобствами, банкетный зал с кухней, сауну и даже небольшую бильярдную на два стола. К директорскому домику присоединилось несколько двухэтажных коттеджей, каждый на два номера на двух уровнях. Из старых корпусов остался только один – в дальнем углу территории, предназначенный исключительно для обслуживающего персонала и расположенный таким образом, чтобы максимально оградить отдыхающих от встреч с прислугой.

Полной перепланировке была подвергнута территория базы отдыха и особенно её пляж. Здесь появились мощённые плиткой дорожки, душевые кабинки, удобные места отдыха и даже бассейн с фонтаном и с коваными подобиями каких-то древнегреческих богов. Разумеется, любой желающий имел возможность за плату отдохнуть в этом чудесном месте. Но цена за отдых почему-то вызывала у неблагодарных мухоморовчан уныние и выплёскивалась в очередное неудовольствие заботой администрации. А пока горожане решали для себя извечный русский вопрос: платить или не платить, финансовое положение базы отдыха спасал мэр, устраивая там торжества, банкеты, приёмы гостей и тому подобное.

Субботним вечером четырнадцатого октября, когда солнце, надёжно спрятанное туманом, уже должно было клониться к закату, «Красные зори» в очередной раз готовились стать центром празднества, устроенного администрацией по поводу открытия городской больницы. Состав приглашённых и их расположение за праздничным столом в точности соответствовали распределению мест на «отстойнике», за исключением двух новых гостей. Графу Кордаку и господину Борке были приготовлены почётные места по левую руку от госпожи Сайкиной. Впрочем, гостей сейчас этот вопрос не беспокоил. Они прогуливались по берегу реки, любуясь местными пейзажами.

А полюбоваться было чем. Вытекая из тумана, Девка делала изгиб и разливалась перед гостями просторной зеркальной гладью, постепенно растворяясь в тёмном тоннеле, образованном галереей из плакучих ив по обе стороны реки.

– Прекрасно, прекрасно, – оценивал увиденное Кордак.

– Вам нравится, граф? – задал вопрос Борке, не отрывая взгляд от воды.

– Прекрасное место для оргии, – отозвался граф молниеносно. – Представляете, какой свальный грех здесь можно учинить?

– Вы, как всегда, недалеки от истины. Представьте себе, что во времена существования здесь пионерского лагеря именно это место было облюбовано юными последователями марксизма для купания в обнажённом виде.

– Что, обоих полов?

– В том то и дело, что нет! Грешили этим только девицы. Возможно, это от удивительного названия реки, а возможно – наоборот? Как вы думаете, что манило их сюда?

Борке обвёл окрестности взглядом, словно пытаясь определить, что именно заставляло юных пионерок изменять своему долгу и моральному облику строителя коммунизма.

– Здесь место русалочье, – совершенно буднично и без тени эмоций констатировал граф. – Мужчинам здесь после заката следует держаться от воды подальше.

– Вы опять правы. Мужчины приближались к реке не ближе прибрежных кустов. Тем не менее это было любимым местом вечернего отдыха мужской половины Мухоморов, и не только юной её части. Не скажу определённо насчёт свального греха, а изнасилования в этом месте случались.

Борке вновь обвёл взглядом соблазнительные изгибы реки и добавил:

– И мне кажется, память о тех событиях ещё не утонула в водах Девки.

Со стороны главных ворот послышался звук автомобильного сигнала. Он означал, что малыш-микроавтобус достиг конечной цели своего рискованного путешествия.

– Не хотите ли, граф, – оживился Борке, – немного отдохнуть перед предстоящим балом?

– Пожалуй, – согласился Кордак. – Тем более что подготовка к нему в самом разгаре. Не будем мешать хозяевам.

Компаньоны двинулись к своему коттеджу и вступили на центральную аллею как раз в тот момент, когда на ней же из соседнего домика появилась госпожа Сайкина.

– Зинаида Кузьминична, очень приятно, – опередил всех господин Борке и склонился в изящном полупоклоне, изображающем поцелуй руки.

– Рада вас видеть, господа, в нашей скромной провинциальной обители, – ответила Зинаида Кузьминична, проявляя чудеса великосветского этикета. Это не осталось не замеченным господином Борке, и он повторно склонился над рукой Сайкиной.

– Мадам, – поддержал своего спутника граф, – вы сегодня ещё более обворожительны, чем вчера.

Мадам оценила комплимент и приятно улыбнулась графу. Выражение лица Кордака меж тем свидетельствовало, что граф отнюдь не лицемерил. Прищур его глаз говорил о том, что Кордак действительно заинтригован и изучал взглядом Сайкину с чувством большим, чем простое любопытство.

– Мы с графом находимся под большим впечатлением от вашего пансионата, – продолжил Борке, давая возможность Кордаку рассмотреть Сайкину. – Наверно, я был бы не вполне искренним, если бы стал утверждать, что не встречал архитектуру или ландшафт, подобный вашему. Но нас с графом впечатлила та удивительная гармония, с которой ваш пансионат слился с природой реки.

– Да, – ещё более приятно улыбнулась Сайкина. – Пришлось приложить немало усилий, чтобы обустроить этот уголок природы так, как он того заслуживает. Вы бы видели, что здесь было до начала строительства.

– Мы с графом были бы весьма польщены, уважаемая Зинаида Кузьминична, если бы получили приглашение на бал в ваше собственное имение.

Произнося фразу, Борке подчёркнуто сделал ударение на слове «собственное».

– Всецело поддерживаю, – несколько неожиданно подхватил разговор Кордак. – Мне кажется, только в собственном имении вы бы смогли дать полный простор своей фантазии и как гостеприимной хозяйки, и как женщины.